Э.А.: К сожалению, несмотря на то, что программ очень много и государство делает все возможное для решения проблемы, уровень стигматизации и дискриминации ВИЧ-позитивных женщин в стране по-прежнему достаточно высок.
ЭБ: Сразу спрошу: почему именно женщины? Действительно ли эта проблема более актуальна для женщин, чем для ВИЧ-инфицированных мужчин?
ЭА: Почему женщины? Потому что, к сожалению, в последнее время стала наблюдаться феминизация проблемы ВИЧ. Это один. Заразилось больше женщин, поскольку значительно возросла передача болезни половым путем. Женщины физиологически в три раза чаще заражаются ВИЧ в качестве «хозяев». Это первый пункт.
Второй момент: Около 40 процентов женщин узнают о своем ВИЧ-статусе во время регистрации беременности. Потому что беременные женщины являются обязательной категорией граждан, которые проходят тестирование на ВИЧ-инфекцию. Как вы понимаете, потом узнать о своем положительном статусе — не самая приятная история. Кроме того, когда это происходит во время беременности, очень мало времени для принятия профилактических мер, чтобы не допустить заражения ребенка, и поставить этот диагноз в таких экстремальных условиях очень сложно. Поэтому женщинам в это время нужно больше внимания.
Стигматизация медицинского персонала, от самих медсестер до врачей, также очень высока. Есть много историй, где не то что отказываются — сейчас меньше — но гинекологические службы доставляют массу проблем при допуске женщин к родам, при размещении в коридорах, или не приходят на дополнительные медосмотры, что в принципе , это тоже недопустимо.
Мы пытаемся изменить эту ситуацию с помощью нашего проекта. Мы готовим врачей, акушеров-гинекологов уже пять лет.
Мы создали программы, в которых учим гинекологов не консультировать женщин, а разговаривать с ними. Вот так мы пытаемся «убить нескольких зайцев одним выстрелом». Мы стараемся научить врачей разговаривать с женщинами из принципа, как бы странно это ни звучало. Мы пытаемся предотвратить распространение ВИЧ. Мы знаем, что врачи могут рекомендовать тестирование на ВИЧ всем женщинам, которые приходят к ним на прием. Чтобы не заразиться или принять меры, когда вовремя обнаружат их статус. Мы говорим с ними о том, что делать, если у них есть ВИЧ-положительная женщина, которая беременна или планирует забеременеть. Как ни странно, уровень знаний у врачей иногда оставляет желать лучшего о том, что женщина с ВИЧ может родить здорового ребенка.
ЭБ: Вы говорите, что их даже надо учить, как разговаривать с женщинами… Я это прекрасно понимаю. Вопрос в том, насколько они реагируют, насколько открыты к тому, о чем вы с ними говорите? Потому что предрассудки, как правило, очень глубоки. Можно вложить немного медицинских знаний, но так ли сложно изменить их менталитет? Есть ли ответ?
ЭА: Конечно. Я бы не сказал, что после двухдневной тренировки ситуация резко изменилась. Нет, конечно нет. Но, конечно же, мы анализируем и оцениваем каждую свою работу, делаем опросы до и после обучения, смотрим на изменения уровня знаний и отношения. И получаем обратную связь в целом. Не все участники тренингов, но есть такие (особенно это заметно среди молодых специалистов), которые более гибки к изменениям, чем большая часть представителей старшего поколения. Очень часто в отзывах слышишь: «Теперь я понимаю, где мог ошибиться, понимаю, как лучше себя вести».
Самый «венчающий» случай для меня был в Ростове-на-Дону, когда у нас был гинеколог, уже такой молодой, скажем так. В первый день обучения он оценивает отношения. Она считала, что всех ВИЧ-позитивных нужно отправлять в храм. Все в храм — там их место. Что ж, оценили, продолжаем работать. Обычно мы вызываем на тренинг откровенно ВИЧ-инфицированных женщин, которые рассказывают свою историю: как ни странно, нет ни третьей ноги, ни отросшего хвоста, ничего подобного, а выглядят точно так же, как все. Он рассказывает свою историю. А потом, в конце тренинга, этот врач выходит прямо перед всей группой и говорит: «Извините, я забираю это обратно! Я просто не знал об этом.
Но опять же, изменения все равно есть. Мы в этом направлении уже пять лет, и сейчас ситуация немного меняется. Даже когда мы делаем оценку уровня перед тренировкой — я не говорю, конечно, что они раньше вообще ничего не могли сделать — но сейчас, прямо сейчас, намного лучше. Может быть, отчасти потому, что они привыкли к тому, что среди их пациентов сейчас довольно много людей с ВИЧ: его уровень в нашей стране постоянно растет, около 100 тысяч ежегодно. случаев заражения ВИЧ. И, конечно, важен вклад таких некоммерческих организаций пациентов, но они все равно делают свое дело, проводят просветительскую работу, в любом случае. Мы считаем, что работа в этом направлении должна быть продолжена.
Дело в том, что эпидемия в стране продолжается уже более 30 лет. А когда появился ВИЧ, он действительно был малоизучен: СПИД был бичом ХХ века, «СПИД — значит, мы умрем», — пела в своих песнях Земфира. А потом массово вбили в сознание людей, что если ты употребляешь наркотики, ты гей или проститутка, это твой диагноз. Очень долго — пока не стало доступно все больше и больше информации. С одной стороны, с приходом терапии это не так критично. Люди с ВИЧ могут жить столько же, сколько люди без ВИЧ, что возможно иметь здоровых детей и т. д.
Сейчас проводится кампания «N = N» (неопределяемый = не передающий), что означает, что человек с неопределяемой виремией не передается половым путем. Так что моментов прорыва много. Но информации о том, что ВИЧ сейчас не приговор, недостаточно. Целое поколение более двадцати лет выросло на информации о том, что это чума и что это плохо. И сейчас, конечно, один-два проекта не исправят эту ситуацию. Вот почему необходимо продолжать эту работу, говорить о ней все больше и больше.
