Подпишитесь на нашу рассылку новостей Context: это поможет вам сделать ваши мероприятия содержательными.
Фото Гетти Изображений
Из-за пандемии вируса Covid-19 в отделения интенсивной терапии по всему миру поступает гораздо больше пациентов, чем обычно. В отделении интенсивной терапии передовые машины борются за их жизнь, чтобы помочь им дышать и выполнять другие простые задачи, одновременно закачивая в их тела лекарства.
Доказанного лекарства от нового коронавируса пока нет, поэтому основой любого лечения является поступление кислорода в организм, пока иммунная система борется с вирусом.
Но эксперты говорят, что победа над вирусом — это только начало длительного процесса восстановления.
Путь, который должен пройти выписанный пациент из отделения интенсивной терапии, сложен, и восстановление может занять годы. Все это может оставить глубокие шрамы на психике.
Учиться заново дышать
После длительного пребывания в отделении интенсивной терапии больным часто требуется лечебная физкультура, чтобы заново научиться ходить, а иногда и дышать.
У пациента, выписанного из отделения интенсивной терапии, может развиться психоз и длительные последствия посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).
И чем дольше пациент находится в реанимации, тем больше времени требуется ему, чтобы снова стать самим собой.
«Когда человека помещают в отделение интенсивной терапии, это событие, которое меняет его жизнь. Это дорого обходится, даже если вы выздоравливаете после этого», — сказал доктор Дэвид Хепберн, врач-консультант отделения интенсивной терапии в больнице Royal Gwent. в Уэльсе.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что произошло, почему это важно и что делать дальше.
Конец истории подкаста
«Когда наши пациенты приходят в сознание, они настолько слабы, что часто не могут сидеть самостоятельно. Многие из них даже не могут оторвать рук от кровати из-за своей слабости», — говорит он.
Если во время лечения требовалась интубация или кормление через зонд, у пациентов могут возникнуть трудности с речью и глотанием.
«У многих из них посттравматическое стрессовое расстройство, проблемы с собственной внешностью и трудности с умственной деятельностью», — говорит доктор Хепберн.
«Со временем они улучшаются, но этот процесс может занять целый год, и для его ускорения требуется армия физиотерапевтов, логопедов, психологов и медсестер», — говорит доктор.
По его словам, время, проведенное в реанимации, может быть лишь верхушкой айсберга всех проблем со здоровьем, которые потребуют внимания в долгосрочной перспективе.
«Несколько недель на респираторе — это лишь небольшой акцент на общей картине процесса», — заключает врач.
Постреанимационный психоз
Психоз или делирий после интенсивной терапии являются обычным явлением. По некоторым оценкам, им страдают от четверти до трети всех пациентов, проходящих через отделения интенсивной терапии.
Британский журналист Дэвид Ааронович рассказал Би-би-си, как он очнулся в реанимации после наркоза во время лечения пневмонии в 2011 году.
«Говоря прямо — я все больше и больше сходила с ума. У меня были слуховые галлюцинации. Мне казалось, что я слышу части разговоров, которые, конечно же, не были слышны», — вспоминает она.
«Я чувствовал, что со мной происходят вещи, которых на самом деле не было. Постепенно я пришел к выводу, что персонал больницы превратил меня в зомби. А потом — что они решили меня съесть».
«Итак, я провел три или четыре дня в самом безнадежном ужасе, который когда-либо испытывал», — добавляет Дэвид.
Позже он узнал, что многие люди в его ситуации испытывали подобные эмоции. Это явление было зарегистрировано у пациентов отделений интенсивной терапии и описано медицинскими специалистами еще в 1960-х годах.
Пройдя через реанимационное отделение, у Аароновича начались слуховые галлюцинации и приступы дикого ужаса.
У ученых есть много теорий, почему это происходит — последствия самого заболевания, недостаток кислорода в мозге, побочные эффекты анестезии и седации, нарушение сна после прекращения седации.
Ааронович отмечает, что о «реанимационном психозе» говорят очень мало: пациенты опасаются, что, если они расскажут о своих чувствах, их сочтут сумасшедшими.
Коронавирусы: как отличить подделку?
Возвращение домой
Каким бы квалифицированным и опытным ни был персонал отделений интенсивной терапии, это всегда стрессовое место.
«Если представить себе все различные виды пыток, которые используются при пытках, вы обнаружите, что в отделении интенсивной терапии немало», — прокомментировал Хью Монтгомери, профессор интенсивной терапии Университетского колледжа Лондона, в интервью Guardian.
Например, говорит он, пациентов часто раздевают догола и оставляют лежать в общественных местах.
Они слышат тревожные звуки, всегда неожиданно, их сон прерывается лечебными процедурами и уколами среди ночи, они сбиты с толку, испытывают дискомфорт и тревогу.
Неудивительно, что пациенты и даже члены их семей часто страдают посттравматическим стрессовым расстройством по возвращении домой.
Фото Гетти Изображений
После интенсивной терапии больные попадают в обычные больничные палаты, где им часто требуется физиотерапия.
У них могут быть проблемы со сном, и они могут забыть, что вообще находились в реанимации. Служба здравоохранения Великобритании рекомендует родственникам пациентов начать вести дневник их пребывания в отделении интенсивной терапии, чтобы им было легче постепенно размышлять о том, что с ними произошло после выздоровления.
На физиологическом уровне после того, как основные функции тела долгое время выполнялись машинами, после пробуждения организму приходится заново обучаться этим навыкам, мышцы слабеют и атрофируются.
По данным Университета Джона Хопкинса в США, во время пребывания в отделении интенсивной терапии пациент ежедневно теряет от 3% до 11% мышечной силы, и этот эффект сохраняется не менее двух лет после выписки.
Долгое восстановление
Многие пациенты с Covid-19 находятся на искусственной вентиляции легких.
Аппарат ИВЛ, широко известный как «вентилятор», накачивает кислород в легкие пациента и откачивает углекислый газ, когда он не может дышать самостоятельно.
Пациенты под глубокой анестезией получают кислород через трубку, соединенную с маской, которая надевается на рот и нос. В некоторых случаях необходима интубация – трубка вводится в трахею через разрез в области глотки. Этот метод впоследствии приводит к дополнительным осложнениям.
В среднем пациенты из Англии, Уэльса и Северной Ирландии проводят в отделении интенсивной терапии от четырех до пяти дней.
Мюррей-Филипсон говорит, что ему приходится восстанавливаться через короткие промежутки времени.
Однако статистика на 4 апреля показывает, что только 15% из 2249 пациентов были выписаны по истечении этого периода. Примерно столько же умерло, а остальные — около 1600 — остались в реанимации.
Но к этой статистике следует относиться с осторожностью, поскольку показатели лечения сильно различаются от страны к стране.
В Великобритании недавно выяснилось, что 67% инфицированных Covid-19 пациентов, подключенных к аппарату ИВЛ, умерли. В Китае местное исследование показало, что выжили только 14% тех, кто был подключен к «вентилятору».
Шаг за шагом
61-летний Хилтон Мюррей-Филипсон находился на аппарате искусственной вентиляции легких на пике болезни. Его симптомы Covid-19 были тяжелыми.
Он потерял 15% своего веса из-за зондового питания. Выйдя из больницы, он заново научился ходить.
Когда Мюррея-Филипсона выписали из больницы, где он провел две недели, почетные медсестры стояли в коридоре и аплодисментами прощались с ним.
Хилтон шутит, что это был долгий процесс, состоящий из маленьких шагов.
«Впервые три часа просидеть в кресле вместо того, чтобы лежать на спине и молить о пощаде, это было фантастическое чувство», — поделился он в интервью BBC.
Мюррей-Филипсон был пациентом Лестерской больницы. Когда его выписали из больницы, ему аплодировали стоя.
Он говорит, что благодарен медикам за то, что они дали ему вторую жизнь, и что он научился ценить вещи, которым раньше не придавал значения.
«Чириканье птиц, желтые нарциссы, голубое небо. Когда я лежал в больнице, мне снились тосты с джемом и другие вещи, которые мы воспринимаем как должное», — говорит он.
«В конце концов они начали давать мне жидкую пищу и — о Боже — больничный картофельный суп! Я думал, что смогу есть только это до конца своей жизни».
