На прошлой неделе, когда в стране как раз уходили рождественские праздники, в семье из Санкт-Петербурга случилась трагедия – умерла 3-летняя Машенька. Девушка уснула под наркозом во время лечения зубов в частной клинике Скандинавии. Через два дня, 11 января, она скончалась в реанимационном отделении Первой городской детской больницы. Врачебная ошибка? Нет: рыночная экономика. Единственный препарат, который спасает людей, почти в 100 процентах таких случаев в цивилизованных странах в России не покупают по экономическим причинам: это невыгодно.
Маше нужно было лечить сразу несколько зубов, и было решено сделать это безболезненно — под общим наркозом. Мы выбрали самый щадящий метод – ингаляции. Это наиболее распространенный метод, используемый, когда оперируют ребенка. Во-первых, он практически не оказывает негативного воздействия на организм. Во-вторых, дети не боятся, потому что иглы нет. Например, в странах Балтии ингаляционный наркоз часто закачивают в надувную игрушку, чтобы ребенок мог вдыхать анестетик во время игры.
«Мы использовали самый безопасный препарат — севоран, — говорит главный врач Скандинавии Татьяна Трофимова. — Не было никаких признаков того, что у ребенка будет реакция на это…
Это правда: за 20 лет использования Севорана только 46 человек во всем мире отреагировали на него так же, как Маша, из почти 700 миллионов пациентов, которые его принимали. Это единственный официально зарегистрированный случай в России.
Маша, как и сотни детей до нее, вздохнула легко… Через два дня анестезиологи, педиатры, реаниматологи сначала — в «Скандинавии», потом — в Первой городской детской больнице пытались спасти жизнь девочки , видя, что шансы были — слабы, устали от раздражения и беспомощности, ведь в любой маленькой районной больнице соседней Эстонии ребенок бы выжил.
«Есть препарат, который может облегчить это осложнение, дантролен, но в России его нет, — продолжает Татьяна Трофимова. — Мы сделали все возможное, чтобы найти его за границей. Но у нас не было времени.
Врачи обзвонили десятки европейских клиник. Лек был в Финляндии и машина из Санкт-Петербурга была готова к отправке туда. Но дантролен у финнов не продается, и больница не разрешила его продавать. Его нашли в Германии. А 9 января, когда санитары еще праздновали, Татьяна Трофимова получила от них разрешение на покупку препарата по пожизненным показаниям. Только время было потеряно. За несколько часов до того, как дантролен был готов к вылету в Питер, Маша умерла.
Причиной ее смерти стала злокачественная гипертермия. Пусть нас простят ее родители, но нам придется сказать, что случилось с их ребенком. Небольшое утешение: девочка была под наркозом, поэтому боли не чувствовала.
— У некоторых людей есть этот генетический признак, — объясняет проф. Константин Лебединский, доктор медицинских наук, руководитель Клиники анестезиологии и критической медицины Северо-Западного медицинского университета им. Мечников. — Под действием анестетиков в их клетках происходит быстрое выделение кальция, все мышцы сокращаются и не могут расслабиться. Это напряжение мышц сопровождается огромным потреблением кислорода, но человек обездвижен, поэтому вся энергия уходит на тепло. И температура тела повышается…
Медики сравнивают его с так называемым краш-синдром — состояние людей, которых вытащили из-под завалов. Злокачественная гипертермия разрушает мышцы точно так же, как если бы волокна были измельчены в порошок.
Предрасположенность к такой реакции на анестезию (самый безопасный в этом смысле севоран) является генетической и никак не проявляется в обычной жизни. То есть до тех пор, пока человек не получит наркоз.
— Это своего рода лотерея, — говорит доктор Лебединский. — Таких, как Маша, очень мало, примерно один на 60 000. Но для крупного города это один-два случая в год, хотя врачи не всегда ставят точный диагноз.
Дантролен, отчаянно добываемый за границей, не является лекарством и не вредным эликсиром, запрещенным из-за побочных эффектов, не нуждается в какой-либо особой регистрации. Это неврологический препарат, предназначенный для расслабления мышц. И «виновата» она только в очень узком спектре деятельности. В частности, его применяют для купирования приступа злокачественной гипертермии, но эти приступы бывают редко. Раньше дантролен покупали в России, но обычно выбрасывали по истечении срока годности. В 1997 году, когда пришло время его перерегистрировать (мы делаем это каждые 5 лет), он был признан экономически неэффективным. С тех пор его нельзя официально завезти в нашу страну.
Для справки: сегодня 36 ампул дантролена — а это то, что им понадобится на курсе, чтобы спасти, например, Машу — нам обошлись бы примерно в 140 000 рублей.
А что делают осторожные немцы? Или бедные прибалтийские страны? Вам их жалко раз в три года — выкинуть?
Конечно, это позор. Но ни одна клиника в Европе не получила бы лицензию без 36 ампул Дантролена. В США препарат хранится не в каждом медицинском учреждении, но у американцев есть три центра, где постоянно хранятся запасы, и в случае крайней необходимости дантролен можно доставить в любую клинику.
В России на регистрацию дантролена подает заявку только группа энтузиастов. В последний раз такую попытку предпринял московский детский стоматолог доктор Владимир Александровский в 2010 году.
— В феврале 2011 года мы получили заключение Минздрава о том, что эффективность и безопасность этого препарата не подтверждены, — говорит врач. — Ждем новых результатов исследований…
В ситуации, когда препарат «срабатывает» один раз на 60 000 случаев, слова чиновников об исследованиях эффективности и безопасности выглядят насмешкой или вымыслом.
Однако если дантролена нет, но известна природа злокачественной гипертермии, можно ли выявить предрасположенность к ее возникновению? Или хотя бы «подловить» ситуацию в самом начале, когда еще не поздно прекратить наркоз?
Все это, как говорит нам профессор Лебединский, не только легко сделать в Европе — это происходит автоматически. Перед применением анестезии пациенты проходят комплексные обследования, при которых берут мышечную ткань на анализ. Во время процедуры прилагается капнограф, который фиксирует концентрацию углекислого газа в выдыхаемом воздухе. Малейшее изменение концентрации углекислого газа и наркоз прерывается.
— В небольшой больнице в Кохтла-Ярве в Эстонии, населенной русскоязычным населением и поэтому плохо финансируемой, я видел капнографа, — рассказал профессор.
Напомню: капнограф стоит около 200 тысяч рублей. Не каждый кабинет в России может этим похвастаться. Это также нецелесообразно с экономической точки зрения.
В Следственном управлении Следственного комитета по Санкт-Петербургу заявили, что будет проведено предварительное следствие по факту гибели ребенка.
