Голодовка, которую Алексей Навальный предпринял в тюрьме в попытке получить медицинскую помощь, могла иметь разные последствия — политические или юридические. Но есть и другой аспект этого события — повод задуматься о состоянии пенитенциарной системы России, особенно тюремной медицины, считает социолог Ксения Рунова.
Вопрос вертикали
Одна из самых важных частей информации о системе здравоохранения в тюрьмах страны — это то, кому они подчиняются. Международные организации, в частности Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), рекомендуют государствам-членам передать эту функцию общей системе здравоохранения. Это должно повысить независимость врачей, приблизить качество их работы к гражданской медицине, обеспечить преемственность оказания медицинской помощи до, во время и после отбывания наказания, сократить нехватку медицинских кадров. И все же в 17 странах Европы медицина подчиняется Министерству юстиции, только в семи — Министерству здравоохранения, а в четырех — медицинскому отделу пенитенциарной системы (тюремной системы).
В России тюремная медицина подчиняется Министерству юстиции, но в пенитенциарной системе действует отдельное медицинское подразделение. Его создание в 2014 году стало несомненным достижением: медики в следственных изоляторах, колониях и ведомственных больницах больше не подчиняются напрямую руководителям этих учреждений. С тех пор Минздрав осуществляет контроль над ведомственной медициной: лицензии на эту деятельность выдает Федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения.
Результаты, кажется, на месте. Смертность в учреждениях Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) снижается в абсолютных цифрах — на 33% за пять лет, сообщили в министерстве. Однако относительный уровень остается высоким. Например, в 2019 году умерло 2442 человека — это 466 из 100 000 заключенных. Этот показатель в нашей стране выше, чем в других странах: в 2016 году на каждые 100 000 заключенных умер 541 россиянин, в США — 256 смертей на 100 000 заключенных, в Нидерландах — 283, во Франции — 389.
ВИЧ возглавляет список заболеваний, приводящих к смерти в российских тюрьмах, за ними следуют сердечно-сосудистые заболевания. Число ВИЧ-позитивных в российских тюрьмах постепенно снижается, но по сравнению с другими странами их доля в общей численности заключенных высока.
Есть проблемы и с медперсоналом: если количество врачей даже выше, чем в среднем по Европе, то с медперсоналом картина иная. По данным на 2016 год, в России на 1000 заключенных приходилось 11,5 врачей и 32,1 медсестры. Например, во Франции на 1000 заключенных приходилось 49,9 медицинских работников (3,4 врача), а в Финляндии — 61 (6,7 врача). В этих странах медсестры и фельдшеры играют роль первой линии, то есть определяют необходимость и срочность обращения к врачу для каждого пациента. Благодаря этому врачи могут более рационально распределять свое время. Однако в России медсестер в пенитенциарной системе очень мало из-за низкой заработной платы. Функцию первого фильтра выполняют либо сами врачи, либо немедицинский персонал. В конечном итоге это сказывается как на доступности медицинской помощи, так и на количестве жалоб заключенных.
Тюремные стандарты
Трудно сравнивать пенитенциарные системы двух столь разных стран, как Россия и Нидерланды, как по количеству заключенных, так и по продолжительности их приговоров. Тем не менее голландская медицина сталкивается с аналогичными проблемами, хотя и в меньших масштабах. Например, споры вызывает вопрос врачебной тайны и независимости медиков от сотрудников тюремной службы, отвечающих за безопасность.
Французская система сильно отличается от российской. За заключенными ухаживают врачи в гражданских больницах, расположенных рядом с тюрьмами. Врачи из этих больниц организуют в тюрьмах медсанчасти, а в самих больницах закреплены отделения для госпитализации заключенных. Частичная передача тюремной медицины в ведение Министерства здравоохранения способствовала увеличению численности медицинского персонала, работа в тюрьме стала для врачей более престижной, а заключенных лечили на том же современном оборудовании, что и простых граждан. Тем не менее на начальных этапах реформа создавала напряженность между врачами и остальным тюремным персоналом. Кроме того, несмотря на прибытие врачей тюремной медицины, сохранялась нехватка квалифицированных кадров.
Американская тюремная медицина пошла своим путем, обслужив более 2 миллионов заключенных. Системы различаются в зависимости от штата: в некоторых штатах здравоохранение находится в ведении тюремной системы, и только некоторые услуги передаются частной медицине; в других случаях большую часть медицинских услуг заключенным предоставляют частные компании. Есть также примеры смешанных систем. Там, где тюремное здравоохранение предоставляется частными компаниями (как правило, крупными корпорациями, действующими одновременно в нескольких штатах), возникает несколько проблем. Основные расходы, которые несут компании, это наем медицинского персонала и госпитализация, так как компании не владеют больницами. Поскольку компании ориентированы на получение прибыли, они пытаются сэкономить, что приводит к нехватке медицинских кадров, несвоевременному лечению и госпитализации.
Заключенные в тюрьме находятся в заключении, но им не должно быть отказано в медицинской помощи. Находясь в тюрьме, они не могут выбирать врача или медицинское учреждение, как мы. Если мы сталкиваемся с плохим врачом или плохим обращением в обществе, мы всегда можем найти альтернативу, в то время как у заключенных нет такой возможности ни в одной из описанных систем. Полностью стереть разницу между тюрьмой и обычной медициной вам вряд ли удастся, но стремиться к этому следует.
Взгляды автора не обязательно отражают взгляды редакции.
Как прошла акция «Любовь сильнее страха» в поддержку Навального. Фоторепортаж
Как прошла «Любовь сильнее страха» в поддержку Навального. Фото отчет
